3df4ac0f     

Попов Валерий - Стоп-Кадр



Валерий ПОПОВ
СТОП-КАДР
Рассказ
События, о которых я хочу рассказать, произошли со мной во время
зимних каникул в деревне, точнее, на селекционной станции, на которую
перевели отца после трёх лет работы в институте.
Станция эта была далеко, за Сиверской.
...Народу в поезде оказалось мало. Я сидел у окна. Поезд шёл среди
синеватого снежного поля, вспоротого кое-где ослепительно белой цепочкой
следов. День стоял солнечный и холодный.
Я вышел на станции, сразу закрыл лицо рукой от мороза и побежал по
узкой тропинке между высокими снежными стенами. Местами от дорожки уходили
снежные коридоры с розовым светом в них, гладким примятым дном, длинными
параллельными царапинами на стенах. Хотелось пойти туда, но коридоры эти
шли поперёк моего пути. Взбежав на пригорок, задыхаясь от мороза, я с
удивлением увидел, что коридоры эти никуда не ведут - доходят до
горизонта, до леса, и, описав там широкую дугу, идут обратно.
Стараясь думать об этих странных коридорах, я бежал по тропинке всё
быстрее. Лицо стянуло морозом, нос побелел - я это видел, закрывая один
глаз. Наконец я выскочил на аллею. Деревья вдоль аллеи стояли высокие,
неподвижные, бело-розовые. Люди шли быстро, прикрывая рты шарфами, белыми
от дыхания.
Дома отца не оказалось, и я, секунду подумав, побежал в лабораторию.
Отец сидел в своём кабинете в пальто - было холодно - и быстро писал.
Увидев меня, он в знак приветствия вытаращил глаза, но продолжал писать.
Вдоль стен кабинета свешивались метёлки колосьев, на столах стояли
прямоугольные жестяные коробки с семенами.
Я подошёл к папе, увидел, что он быстро заполняет таблицу:
"содержание белка в зерне", "стекловидность"...
Наконец он бросил ручку, довольный, откинулся назад.
- Видал-миндал? - сказал он, показывая на таблицу.
- А что... здорово? - спросил я.
- Ка-ныш-на! - дурачась, сказал он.
Он поднялся, довольный, заходил по комнате, потом встал у окна,
закинув ладони за голову.
- А давай на лыжах! - сказал он. - Наперегонки!
Потом мы ходили по территории станции, заходили в лаборатории,
оранжереи, отец показывал мне "инте-рес-ней-шие вещи". По дороге мы зашли
погреться на конюшню, и мне так там понравилось, что неохота было уходить.
Вообще, конюшни не отапливаются - считается, что лошади обогревают их
своим теплом, - но в тот день по случаю морозов конюх затопил в своей
комнате печку - красное зарево дрожало в тёмном коридоре, доходило до
дальней стенки.
Войдя в конюшню, я задрожал от одного только запаха! Ещё раньше,
когда мы всей семьёй жили на Пушкинской опытной станции, я всё почти время
проводил на конюшне - помогал конюху, чинил сбрую, запрягал и распрягал.
И здесь, когда я на следующее утро снова пришёл на конюшню, я первым
делом рассказал конюху Жукову об этом и стал упрашивать его, чтоб он
разрешил мне что-нибудь сделать, например почистить стойла, и потом,
абсолютно довольный, вёз тачку с лопатой по проходу, по скользким, мягким
доскам пола.
Убрав стойла, я снова стал приставать к Жукову:
- Съездить никуда не нужно?
Но он не отвечал. Наконец минут через сорок он сипло сказал:
- Знаешь старый телятник?
- За Егерской аллеей?
- Там прессованное сено. Сюда привезёшь... Букву возьми.
Я подпрыгнул от радости: Буква была самая красивая лошадь. Я зашёл в
тёмное стойло, вывел за недоуздок Букву, по пути к выходу надел на неё
хомут, чересседельник, взял дугу. Выйдя на свет, Буква затрясла головой,
заржала. Проведя её через двор, я впятил её между оглоблями саней, запряг.
Мы про



Содержание раздела