3df4ac0f     

Попов Виктор Николаевич - Наука Преданности



Виктор Попов
НАУКА ПРЕДАННОСТИ
Красный спиртовый столбик на градуснике за окном ползет и ползет вниз,
а переведешь с него взгляд, и перед тобой - кипень цветущей смородины.
Метеорологи предупредили: ночью заморозок. И люди толпятся на крыльце
совхозной конторы, с тревогой оглядывают смородиновые плантации: вдруг да
на самом деле мороз побьет цвет.
А в угловом кабинете высокий, плотный человек наклоняется к микрофону и
очень внятно говорит:
- Повторяю: начинайте дымить. Как слышите? Прием.
- Спасете? - пожалуй, я не спрашивал, а утверждал.
- Смотря какой мороз... - голос тихий и усталый.
И тут же снова резко и властно: - Ехать надо!
- Не доверяете?
- Доверяю. Как себе доверяю, без этого работа - не работа. Но ведь
душа-ю болит.
Вечереет в горах. Деревья, облепившие склоны, теряют очертания,
заслоняются темнотой. Сергей, директорский шофер, его вечный и верный
спутник, включает фары.
Едем, молчим. Я думаю: "Сколько же ты одолел километров по этим
склонам, сколько ненастий перенес, сколько надеялся и сколько разуверился?
Ты, директор плодосовхоза "Мичуринец" Иван Алексеевич Яркий, человек,
который, по собственным словам, и свет-то божий увидел случайно? Какова
она, мера твоего труда, твоего нервного напряжения и твоей отдачи?"
ЧЕЛОВЕК,
РОДИВШИЙСЯ СЛУЧАЙНО
Августовской сырой ночью с гор в долину спускался всадник. Он думал о
том, что сейчас вот, едва подъедет к дому, перелетит через плетень Шалый и
с тихим визгом будет прыгать рядом со стременем, норовя огладиться о
хозяйскую ногу. Но Шалый не встретил, и когда хозяин поднялся на крыльцо и
условным стуком дал знать о себе, он уже забыл о собаке. Он вообще обо
всем забыл, потому что дверь ему открыла жена, которую он не видел больше
двух месяцев. Прижимаясь к нему тугим, распирающим платье животом, она
спросила:
- Никто тебя не заметил, Лешенька?
- Темень - глаз коли.
- Ну слава богу. А то третьего дня беляки Шалого кончили. И голосу-то
теперь подать некому.
Ему бы насторожиться, потому что два раза уже собака его выручала. Был
у него хитрый лаз в огороде, которым он оба раза исчезал, едва собака
начинала заходиться в лае. Но он не насторожился, потому что четверо
ребятишек уже терлись об него и ему с ними было так спокойно, так хорошо,
и он забыл, что за его голову обещана награда, а сосед их, Левка Захаров -
человек жадный и злой.
На очень короткое время забыл бывший балтийский моряк, член партии
большевиков, член совдепа села Алтайского Алексей Яркий о том, что идет
гражданская война и что "либо мы их, либо - они нас". Из пятнадцати лет
своей семейной жизни он провел с семьей чуть больше шести. В девятьсот
третьем ушел на действительную, хватил японской войны от первого дня до
последнего, а в четырнадцатом - там уж и говорить нечего. Начал службу
безграмотным парнем, а на флоте образовался. Там же стал убежденным
партийцем. Как только вернулись домой бывшие фронтовики-большевики: он,
Михаил Юрков, Александр Тарасов, Калина Губин, Николай Громоздин, Павел
Тутукин - создали большевистскую ячейку, начали агитацию за Советы. Всего
несколько месяцев продержалась в селе новая власть. Явились белые,
пришлось скрываться, уходить в подполье.
Домой наведывались ночными наездами. Вот так, как сегодня.
- Может, помоешься, баня натоплена?
- Помоюсь, Анна, ой помоюсь... - нащупал в темноте над ребячьими
головами женино лицо, нежно зажал щеки ладонями. - Неласканые мои. От
живого отца перебиваетесь сиротами... Когда сына-то ждать?
- В сентябре



Содержание раздела