Попов Виктор Николаевич - Гвардейцы Ее Величества
Попов Виктор Николаевич
ГВАРДЕЙЦЫ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА
Памяти бывшего директора
совхоза "Кулундинский"
Е И. Емельяненко
"Славой своих предков гордиться не только можно, но и должно", - так
сказал А. С. Пушкин. Делами современников должно гордиться не в меньшей
мере. Целина. Каскад гидростанций. КамАЗ. БАМ... Великие исполнения
великих предначертаний.
На КамАЗе, гидростанциях, БАМе - не был. А вот целина - вся на моих
глазах. Люди ее - наши родные, незабвенные люди. Живые, уже умершие, все
они нам бесконечно дороги. Никто не забыт, ничто не забыто.
Это - не только о войне. Это - о подвиге. Бессмертны подвижники. Звезды
на пирамидках освещают не толькополя брани. Они светят всем временам, всем
поколениям.
Очерк "Гвардейцы ее величества" написал в канун пятнадцатилетия совхоза
"Кулундинский". Тогда я его не опубликовал: положил в стол отлежаться, а
потом отвлекли текущие дела. Вернулся к очерку только теперь - в год,
когда наша страна отмечает свое шестидесятилетие. Нет уже в живых Емельяна
Ивановича Емельяненко, Ивана Ивановича Бендера... Многое изменилось...
* * *
В знакомстве с Кулундой мне повезло. Мы ехали железной дорогой, недавно
перепоясавшей степь, и Иван читал стихи:
Равнина, равнина, ни яра, ни пади,
Равнина на север, равнина на юг,
Как будто гористую землю разгладил
Горячий, гигантский утюг.
Здесь воду качают полынные ветры,
Бежит на поля ледяная вода.
Здесь смотришь и видишь на сто километров
Полсотни туда и полсотни - сюда.
Иван Фролов любил Кулунду одухотворенно и верно.
Это не было модой, тем более - позой. Самые чистые, самые искренние,
самые вдохновенные стихи Фролова - о Кулунде. Кулунда родина поэта, ей он
отдал себя.
Очень много значит - как тебя знакомят.
Иван знакомил стихами.
Кулунда. Край надежд и неутоленных мечтаний.
К заветренной, заполыненной земле твоей в начале века прислонялись с
надеждой переселенцы из Центральной России, радовались тучным твоим
травам, выплакивали очи над обглоданными суховеями нивами. И бесконечное
веселье в щедрые осени, и слезы людские в спаленные зноем годы - все было
тебе, Кулунда. Нетронутая, загрубевшая, просоленная и безводная, видела ты
тележную переваль и забубённые полеты пароконных ходков, слышала глухие
стуки тяжелых лошадиных копыт и тягучую мужичью перебранку. Лежала ты,
вековая, дремучая, почти не тронутая. Редкими заплатками гнездились на
степных простираниях пашни. Они-то и открывали тебе сухой хруст хлебного
зерна.
Вообще, географически Кулунда гораздо шире: от алтайского левобережья
Оби на востоке до Прииртышья на западе и до Барабы на севере. Иван говорил
о тех местах, которые именуются Кулундой у нас, на Алтае.
И я о них.
По обеим сторонам линии, как дымчатые жуки, ползали тракторы, струились
за плужными отвалами накатистые волны пахоты. Шла третья целинная весна.
- Знаешь, с чем подходяще сравнить нынешнюю Кулунду? - спросил Иван и,
не дожидаясь, ответил: - с Клондайком. Сильные ребята пришли в степь...
Потом мы сидели в кабинете секретаря Кулундинского райкома партии
Семена Ксенофоптовича Хоменко и обсуждали перспективы целины. В руках я
держал фотографию. По пояс в снегу идут веселые люди. Шестеро.
Крайний слева несет заостренный столб. В то время - будущий бухгалтер
будущего совхоза Павел Андреевич Шмаков. Рядом - председатель рабочкома
Мария Сергеевна Рычипа. Посредине, в полушубке нараспашку с улыбкой,
которой, кажется, быть да быть - Семен Ксенофонтович. Он и сейчас в
разговоре улыбается добро и мечтательн